Заседание началось с принесения присяги адвоката Натальей Молоторенко, успешно сдавшей квалификационный экзамен. Президент палаты Николай Жаров вручил ей Знак российского адвоката.
Совет приостановил статус адвоката Наталии Харламовой на основании ее заявления.
Из состава членов палаты исключен адвокат Дмитрий Смирнов, перешедший в Адвокатскую палату города Санкт-Петербурга.
Адвокат Ирина Скворцова по ее заявлению включена в список адвокатов, участвующих в государственной системе оказания бесплатной юридической помощи.
Советом утвержден обновленный состав Комиссии по защите профессиональных прав адвокатов. Председателем комиссии избран член Совета Алексей Клушин, членами Комиссии избраны член Совета Владимир Соловьев, а также адвокаты Дмитрий Рябиков и Анна Беликова.
Советом внесено редакционное изменение в пункт 5.1.2 Регламента квалификационной комиссии. Согласно новой редакции при отказе распоряжением Президента либо лица, его замещающего, в возбуждении дисциплинарного производства поступившие документы возвращаются управляющим делами адвокатской палаты заявителю с указанием оснований принятого решения.
Советом рассмотрены 5 дисциплинарных производств. По всем дисциплинарным производствам Совет полностью согласился с заключениями квалификационной комиссии.
Три дисциплинарных производства возбуждены в отношении адвокатов по представлению вице-президента палаты в связи с невыполнением требований Стандарта профессионального обучения и повышения профессионального уровня адвокатов и стажеров адвокатов. На основании заключений квалификационной комиссии Совет за допущенное адвокатами нарушение объявил двум из них замечание, а третьему – предупреждение, приняв после этого также решение о приостановлении на 6 месяцев его участия в осуществлении защиты по назначению.
Еще одно дисциплинарное дело было возбуждено по частному постановлению судебной коллегии по уголовным делам, которая сочла нарушающей законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекс профессиональной этики адвоката речь адвоката в прениях в суде первой инстанции при осуществлении защиты по назначению по уголовному делу по ч. 2 ст. 264.1 УК РФ, рассмотренному в особом порядке. Государственный обвинитель просил приговорить подсудимого, ранее дважды осужденного к условному наказанию за управление транспортным средством в состоянии опьянения, за совершение через месяц после второго осуждения в третий раз аналогичного преступления к 1 году 3 месяцам реального лишения свободы в колонии-поселении. Адвокат в прениях сказал следующее: «Материалами уголовного дела установлено то, что неоднократно совершал аналогичные, подобные преступления. Законодательством это преступление не отнесено к тяжким или средней тяжести преступлениям, но оно опасное, очень опасное, поскольку управляется в нетрезвом виде, в форме опьянения обычного или наркотического, что и было то же самое, еще более опасное, я считаю, с моей точки зрения. На дорогах у нас в Костромской области действительно опасно ездить законопослушному водителю, если ездят в то же время много людей в нетрезвом виде. Поэтому законодатель предусмотрел такое наказание, о котором говорил прокурор. Прошу учесть все эти обстоятельства и прошу учесть то, что это не его заслуга, но в законе так говорится, как смягчающее обстоятельство, что у него детки есть. Это все прошу учесть, характеризующий материал прошу учесть. Вину он признает, деваться некуда. Поэтому с учетом всех обстоятельств дела прошу определить наказание чуть ниже, чем просил государственный обвинитель».
Согласно заключению квалификационной комиссии, подобное выступление в прениях адвоката, призванного отстаивать права и законные интересы своего подзащитного, вопреки предусмотренному законом предназначению защитника в уголовном судопроизводстве фактически усиливало позицию обвинения и только усугубляло положение подсудимого.
После выступления в прениях самого подзащитного, в котором он просил суд не лишать его свободы, мотивируя это отсутствием каких-либо негативных последствий от его действий, условиями жизни его семьи с малолетними детьми, сложившейся трудной ситуацией ввиду отсутствия у него с супругой сторонней помощи, т.е. при явном расхождении позиции подсудимого с позицией его защитника, адвокат отказался от выступления в репликах для поддержания мнения своего подзащитного, с заявлением о необходимости перерыва для согласования единой со своим доверителем позиции к суду не обратился, оставив тем самым выраженное его подзащитным волеизъявление без внимания. Адвокат, вопреки законным интересам подзащитного, основополагающим требованиям законодательства, регулирующего адвокатскую деятельность, об обязанности следования позиции доверителя, в ходе судебного заседания первой инстанции избрал собственную позицию, отличающуюся от позиции доверителя.
Квалификационная комиссия расценила действия адвоката в качестве неквалифицированной юридической помощи и ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей и пришла к заключению о том, что адвокат не обеспечил квалифицированное отстаивание прав и законных интересов подзащитного в судебном заседании суда первой инстанции, занял по делу позицию, противоположную воле доверителя и его интересам, добросовестно права и законные интересы своего подзащитного не отстаивал, т.е. допустил нарушения подп.3 п.4 ст.6, подп.1 п.1 ст.7 Закона об адвокатуре, п.1 ст.8, подп.1, 2 п.1 ст.9 Кодекса профессиональной этики адвоката.
В то же время квалификационная комиссия вынесла заключение о необходимости прекращения дисциплинарного производства в отношении адвоката в части обвинения его в самоустранении от осуществления защиты доверителя, указав, что в рассматриваемой ситуации отказ от защиты равносильный самоустранению адвоката от защиты своего доверителя, имел бы место в случае, если бы адвокат полностью, без согласия своего подзащитного, устранился от участия в уголовном деле и даже частично, в минимальных пределах, перестал бы осуществлять возложенные на него обязанности защитника. Однако из материалов дисциплинарного производства следует, что адвокат помимо выполнения в большей части формальной и некомпетентной защиты всё же, в ряде случаев, отстаивал интересы доверителя надлежащим образом. Так, например, адвокат от участия в судебных прениях в суде первой инстанции не отказался, в своем выступлении просил учесть иной (не связанный с признанием вины и наличием детей у подсудимого) характеризующий подзащитного материал, подал возражения на апелляционное представление прокурора, принял участие в рассмотрении дела судом апелляционной инстанции.
Совет палаты полностью согласился с заключением квалификационной комиссии, прекратил дисциплинарное производство в соответствующей части, а за допущенное адвокатом нарушение – с учетом его почтенного возраста, большого стажа адвокатской деятельности и имеющихся наград, а также отсутствия жалобы на него со стороны доверителя – применил к нему меру дисциплинарной ответственности в виде замечания. Также Совет на 6 месяцев приостановил участие адвоката в защите по назначению.
Пятое дисциплинарное дело было возбуждено по представлению вице-президента, основанному на сообщении заместителя председателя Костромского областного суда об отмене судебной коллегией по уголовным делам приговора суда первой инстанции вследствие допущенного районным судом нарушения права подсудимого на защиту при рассмотрении уголовного дела по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ с участием адвоката, назначенного судом защитником.
В судебных прениях в районном суде адвокат сказала, в частности, следующее: «несмотря на то, что ранее мой подзащитный частично признавал свою вину, в судебном заседании он полностью согласился с предъявленным ему обвинением, что говорит о том, что он искренне раскаялся в содеянном и осознал всю противоправность своих действий.
При назначении наказания прошу суд учесть ряд смягчающих вину обстоятельств – это признание вины моим подзащитным, раскаяние в содеянном, активное способствование раскрытию и расследованию преступления».
В апелляционном определении было указано, что в суде с участием защитника-адвоката подсудимый свою вину в совершении инкриминируемого ему преступления признавал частично, указав, что он только должен был привезти наркотики в г. Кострому. В дальнейшем, давая показания, также поддерживал такую позицию, пояснив, что являлся курьером и не имел никакого отношения к непосредственному сбыту наркотиков потребителям, не должен был заниматься оборудованием тайников-закладок. В ходе рассмотрения дела у подсудимого неоднократно выяснялась позиция относительно предъявленного обвинения, в ходе чего он давал различные ответы, в зависимости о того, кто из участников процесса задавал ему такие вопросы. На вопрос председательствующего подсудимый пояснил, что вину свою признает полностью, но в последующем на заданный ему неоднократно аналогичный вопрос уже государственным обвинителем, пояснил, что являлся только курьером по перевозке наркотиков в г. Кострому, где тайники-закладки с ними для дальнейшего сбыта потребителям должны оборудовать другие лица. Однако, адвокат в выступлениях в прениях сторон, позицию подсудимого не поддержала, указав, что тот вину свою полностью признал и согласился с предъявленным ему обвинением. При этом свой анализ (оценку) показаниям подсудимого и исследованным судом доказательствам не дала, доводов в поддержание позиции своего подзащитного не привела, свое мнение относительно доказанности его вины и юридической оценки его действий не высказала, сведя свою речь только к вопросам наказания. Таким образом, по мнению суда апелляционной инстанции, защитник, в нарушение требований ст. 51 УПК РФ, фактически самоустранилась от защиты подсудимого, в результате чего тот был лишен юридической помощи в судебном заседании, гарантированной ему Конституцией РФ.
Согласно заключению квалификационной комиссии, в ходе судебного заседания подсудимый действительно неоднократно менял свое отношение к обвинению, то признавая свою вину в покушении на незаконный сбыт наркотических средств, совершенный группой лиц по предварительному сговору, то признавая ее частично. Как следует из содержания протокола судебного заседания, защитник дважды ходатайствовала перед судом об объявлении перерыва для согласования позиции со своим подзащитным. При этом никем не опровергнут довод адвоката о том, что в ходе этих консультаций она разъясняла подзащитному суть предъявленного ему обвинения, разницу в квалификации его действий в зависимости от заявленной им позиции, порядок назначения наказания, влияние признания вины и раскаяния в содеянном, как смягчающего обстоятельства, на назначение наказания. Никто не отрицает, что в ходе состоявшихся бесед подзащитный сообщал адвокату о признании им своей вины и просил адвоката поддержать его позицию о назначении мягкого наказания, указав на все смягчающие наказание обстоятельства, в том числе и на признание вины, поясняя, что это его окончательное решение. После повторного объявления перерыва и перед судебными прениями подсудимый на заданный судом вопрос ответил, что вину признает полностью, понимает, что перевозил наркотики. В дальнейшем, отвечая на вопросы государственного обвинителя, подсудимый еще раз пояснил, что осознавал факт перевозки наркотиков, а человек, которого он привез, должен был их дальше распространять. Таким образом, перед выступлением в судебных прениях защитник добросовестно полагала, что ее подзащитный выразил свое окончательное отношение к обвинению, полностью согласившись с ним, и признав вину в инкриминируемом ему общественно-опасном деянии.
Квалификационная комиссия отметила, что занимая анализируемую позицию в судебном заседании, адвокат руководствовалась также собственной профессиональной оценкой сложившейся ситуации, исходя из которой она действительно была уверена в правильности квалификации действий подзащитного. Доказательств обратного в материалах дисциплинарного производства не содержится, как и не имеется доказательств какого-либо ненадлежащего профессионального поведения защитника, идущего вразрез с волей своего доверителя, уклонения адвоката от исполнения своих обязанностей, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством и законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре. Комиссия также отметила, что и суд первой инстанции не сделал никаких замечаний адвокату, никак не отреагировал на ее выступление в прениях, очевидно посчитав, что права и законные интересы подсудимого, в том числе и его право на защиту, были должным образом соблюдены. Подзащитный против доводов в прениях своего защитника не возражал. В апелляционной жалобе на приговор он не только не указал на нарушение его права на защиту, но и не оспаривал квалификацию его действий по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ, по сути, признавая вину в покушении на незаконный сбыт наркотических средств и выражая раскаяние в содеянном. Лишь в суде апелляционной инстанции осужденный вновь изменил свою позицию по делу, что являлось его правом, но никак не виной адвоката. В материалах дисциплинарного дела отсутствуют данные о наличии у доверителя адвоката каких-либо претензий к оказанной ему защитником правовой помощи. Напротив, подзащитный в своем письме на имя адвоката фактически подтвердил, что удовлетворен работой своего защитника, выразив ей благодарность.
Квалификационная комиссия сочла возложение ответственности за допущенное, по мнению судебной коллегии, судом первой инстанции нарушение закона на адвоката, действовавшую в соответствии с интересами и позицией своего доверителя, недопустимым. Исходя из установленных фактов, комиссия полагает, что апелляционное определение не содержит доказательств, обосновывающих выводы суда о занятии защитником позиции, противоположной позиции своего подзащитного. Обстоятельства, изложенные в апелляционном определении, не создают преюдицию дисциплинарной ответственности адвоката, а лишь составляют «презумпцию истинности фактов», применимую только к установленным фактам, а не к выводам суда о нарушении адвокатом требований законодательства об адвокатуре и профессиональной этики адвоката, и должны подтверждаться достаточными и достоверными данными, что не исключает, применительно к поведению адвоката, их иной правовой оценки.
Квалификационная комиссия отметила также, что в дисциплинарном производстве отсутствуют сведения о принятии Костромским областным судом каких-либо мер процессуального реагирования, связанных с нарушением адвокатом требований уголовно-процессуального законодательства, Закона об адвокатуре, Кодекса профессиональной этики адвоката и ненадлежащим исполнением защитником своих профессиональных обязанностей перед доверителем. Соответствующего частного определения в адрес адвокатской палаты апелляционной инстанцией не выносилось. Адвокат не отказывалась от защиты подсудимого, поскольку обеспечивала представление его интересов на всем протяжении заседания суда первой инстанции, неоднократно заявляла в суде ходатайства в пользу своего доверителя, в том числе о приобщении к делу характеризующего материала, предпринимала активные действия по оказанию надлежащей помощи доверителю: проводила с ним консультации по вопросам применения норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства, связанным с квалификацией действий подсудимого и назначением ему наказания, не уклонялась от участия в судебных прениях.
Квалификационная комиссия не усмотрела в выступлении адвоката в судебных прениях каких-либо нарушений, связанных с неприведением оценки показаний подсудимого и исследованных по уголовному делу доказательств, отметив, что в ряде случаев отсутствует необходимость в подробных пояснениях в прениях о том, какие выводы сделал тот или иной участник дела, например, когда до указанной стадии процесса исследование произведено настолько тщательно и полно, что какие-либо дополнительные объяснения, по сути, уже не нужны. Во многом содержание судебных прений защиты находится в связи со свойством правонарушений и в непосредственной зависимости от средств и способов доказывания. При признании подсудимым вины и согласии с предъявленным обвинением адвокату необязательно приводить в прениях правовое обоснование позиции стороны защиты по делу, лишний раз высказывать свое мнение относительно доказанности вины своего подзащитного, как и анализировать исследованные по уголовному делу доказательства. Ни квалификационная комиссия, ни заявитель в дисциплинарном производстве, ни какие-либо должностные лица не вправе вмешиваться в тактику, определяемую самим адвокатом в выступлении в прениях, связанную с приведением либо неприведением своего мнения о доказанности вины подсудимого и анализа исследованных по уголовному делу доказательств, тем более при отсутствии жалоб на своего защитника со стороны его доверителя. Соответствующие претензии к адвокату в этой части не могут служить основанием для привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности.
Совет полностью согласился с заключением квалификационной комиссии и прекратил дисциплинарное производство в связи с отсутствием в действиях адвоката нарушений законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и кодекса профессиональной этики адвоката.
В завершение заседания президент палаты Николай Жаров рассказал о состоявшемся 11-13 мая 2023 года XI Петербургском международном юридическом форуме, в котором он принимал участие в составе делегации ФПА РФ.
Очередное заседание Совета назначено на 23 июня 2023 года.
